Райнер, за последние четыре года вы выпустили два громких проекта о дизайнерах – Дрисе Ван Нотене и Мартине Маржеле – и стали одним из главных fashion-документалистов нашего времени. Расскажите, какие у вас отношения с модой?
Разочарую вас, но до знакомства с Дрисом я почти ничего о ней не знал. А когда впервые увидел его работы, заинтересовался и решил к ним присмотреться – так появился мой фильм «Дрис Ван Нотен». Тогда же я услышал и о Маржеле: на съемках мы много говорили об истории «Антверпенской шестерки», и хотя Мартин не был ее частью, его имя часто упоминалось в этом контексте.
Идея снять о нем кино родилась у вас тогда же?
Не совсем. По счастливому стечению обстоятельств в вечер премьеры «Дриса» в Антверпене в Музее моды MoMu открывалась выставка, посвященная Маржеле и его работе в Hermès. Я попал на вернисаж – и под впечатлением от увиденного подумал: «У нас могла бы получиться отличная история».
А вы не знали, что он никогда и никому не дает интервью?
Конечно нет. Меня спустила с небес на землю мой бизнес-партнер Амината Замбе: я рассказал ей о своей идее, а она рассмеялась – мол, мечтать не вредно. Сначала я даже расстроился, но потом решил: все равно надо попробовать. Пусть он сам скажет нет! Мы отправили Маржеле предложение по электронной почте через его друга Оливье Сайяра, который тогда готовил о нем выставку в парижском Palais Galliera. И в один прекрасный день получили ответ: «Я хочу с вами встретиться». Это был момент чистого счастья.
Думаете, дело в том, что ему понравился ваш предыдущий проект?
Вполне возможно. Дрис – единственный из «Антверпенской шестерки», с кем Мартин поддерживает теплые отношения и регулярно видится. Вероятно, он наводил у него какие-то справки, прежде чем сказать нам да. Но Маржела настолько независимый человек, что даже самый лестный отзыв вряд ли смог бы повлиять на его решение. Недаром первым делом он спросил: «Фильм обо мне будет не таким, как о Дрисе? Мы ведь совсем разные». (Смеется.)
За время вашего общения вы поняли, почему самый неразговорчивый из дизайнеров вдруг согласился прервать молчание?
Думаю, сначала Мартин отнесся к нашему предложению с практической точки зрения: скоро откроется большая ретроспектива в Galliera – почему бы не снять о ней кино? А когда увидел, что я не кусаюсь и мне можно доверять, позволил подойти к себе поближе. И сам предложил не ограничиваться форматом фильма о выставке. К тому же ни для кого не секрет, что сегодня идеи и находки Маржелы как никогда много копируют. Могу предположить, что ему захотелось напомнить миру, кто здесь оригинал.
«СЕГОДНЯ ИДЕИ МАРЖЕЛЫ КАК НИКОГДА МНОГО КОПИРУЮТ. ЕМУ ЗАХОТЕЛОСЬ НАПОМНИТЬ МИРУ, КТО ЗДЕСЬ ОРИГИНАЛ»
Для него важно, чтобы о нем не забывали?
В какой-то степени. Хотя он не живет прошлым и все свое время посвящает новому арт-проекту – рисует, лепит, делает коллажи.
А какие-нибудь специальные условия он выдвигал?
Мы с самого начала понимали, что Мартин будет вовлечен в проект на каждом этапе работы. Как вы, наверное, догадываетесь, не самая простая ситуация для всей команды и лично для меня как для режиссера: приходилось соглашаться на компромиссы чаще, чем хотелось бы. С другой стороны, спустя десять с лишним лет после завершения карьеры в моде он может судить о своем пути достаточно объективно, а это в нашем деле очень важно.
Я знаю, что Маржела был против того, чтобы в фильме звучал его голос. Почему он передумал?
123211 158
